Комическая иллюстрация

Остановимся на фрагменте клинической истории.

У женщины, которой сейчас 47 лет, были прекрасные отно­шении , миром, и она всегда хорошо обеспечивала себя - так, по крайней мере, считали другие, но не она сама. У нее было неплохое состояние, и в целом ее достаточно ценили; на самом же деле, как мне кажется, ей просто не доводилось испытывать враждеб­ных чувств в свой адрес. Сама она, однако, чувствовала себя совер­шенно неудовлетворенной, как будто она всегда стремилась найти себя и неизменно терпела фиаско. Конечно же, периодически у нее возникали суицидальные идеи, справиться с которыми ей помо­гала глубокая вера с детства, что в конце концов она решит про­блему и найдет себя. В течение нескольких лет она проходила так называемый «классический» анализ, но ядро ее болезни остава­лось неизменным. Я же довольно быстро осознал то, что данной пациентке либо придется очень сильно регрессировать, либо во­обще отказаться от борьбы. Поэтому я просто последовал за дан­ной пациенткой в ее регрессии, позволив ей пройти весь этот путь; в конце концов, ее регрессия достигла определенного предела, и с тех пор можно наблюдать естественный рост ее истинного Я, а не ложного,

В данном случае из всего того многообразия мне бы хотелось представить лишь один небольшой фрагмент. В предыдущем ана­лизе у этой пациентки нередки были случаи, когда она бросалась на пол в истерическом припадке. Все эти эпизоды интерпретиро­вались как обычные истерические явления такого рода. При более глубоком анализе ее регрессии пришлось обратить внимание на значение этих падений. На протяжении двух лет нашего анализа пациентка неоднократно регрессировала на более раннюю стадию, которая, конечно же, была дородовой. Поэтому требовалось сде­лать сам процесс рождения наиболее безболезненным для нее.

Повторные переживания иллюстрируют одну из основных функций отреагирования; итак, отреагируя, пациент­ка напоминала себе о той психической реальности, которую труд­но осознать в определенный момент, но столь важной для нее. Я постараюсь привести здесь некоторые паттерны отреагиро­вания, но, к сожалению, не смогу передать ту последовательность, которая - я в этом ничуть не сомневаюсь - была очень важна.

Всего, что связано с изменением дыхания, необходимо анали­зировать более подробно.

Необходимо было избавить ее от спазмов в нижней части тела и запомнить это.

Фантазии по поводу рождения из живота матери, которая была депрессивной и зажатой.

Переход - сначала к кормлению грудью, а потом уже из бутылки.

Все то же самое и наряду с этим то, что пациентка сосала ука­зательный палец в утробе матери, а уже после рождения - кулак (наряду с грудью или бутылкой), тем самым устанавливая не­прерывность между объектными отношениями внутри и сна­ружи.

Сильное давление в области головы, а потом резкое освобожде­ние от этого давления; на данной фазе, если только ее голова не поддерживалась, повторное отреагирование становилось крайне затруднительным. В настоящем анализе по-прежнему есть мно­жество аспектов, которые еще только предстоит понять (влияние процесса рождения на функции мочевого пузыря).

Переход от давления со всех сторон (что связано именно с мо­ченым пузырем) к давлению снизу (внеутробное состояние). Дав­ление, если оно не является чрезмерным, означает любовь. Таким образом» после рождения проявляли заботу только о ее нижней части тела, а если ее периодически не поворачивали, она вообще не понимала, что происходит.

Здесь мне придется опустить десятки других факторов, не ме­нее важных,

Постененно отреагирование достигает самой негативной фазы. Подходя к этому, мы сталкиваемся с тревогой сжатия головы. Это впервые стало хоть как-то контролироваться благодаря иденти­фикации пациентки с механизмом разрушения. Это представля­ло определенную опасность, ибо отреагирование вовне ситуации переноса означало самоубийство. В данной фазе отреагирования пациентка существовала среди каких-то глыб или там было воз­можно все, что угодно; и она испытывала удовлетворение от раз­рушения головы (в том числе сознания и ложной психики), что утрачивало для нее определенное значение, как часть Я.

В конечном счете пациентке пришлось смириться с уничтоже­нием. У нас уже было достаточно признаков своего рода затмения или бессознательного состояния, а компульсивные движения ука­зывали на вероятность того, что в младенчестве здесь действи­тельно что-то произошло. Оказывается, в реальном опыте дей­ствительно была потеря сознания, что мы не можем сравнить с Я пациента, пока это не будет принято, как смерть. Как только это становится реальным, слово «смерть» перестает быть неправиль­ным, и пациентка находит некое замещение «отдаче»; и в конце концов появляется соответствующее слово «незнание».

В полном описании данного случая мне бы хотелось оста­новиться на этом подольше, но более полный анализ - это тема дальнейших публикаций. Сам факт принятия незнания вызвал огромное облегчение. «Знание» трансформировалось в то, что «знает аналитик», т.е надежно действует в активной адаптации к потребностям пациента. Вся жизнь пациентки строилась вокруг психического функционирования, которое было ложным местом (в голове); с этим ей приходилось как-то жить, и ее жизнь, кото­рая действительно казалась ей ложной, брала свои корни именно в этом психическом функционировании.

Возможно, данный клинический пример сможет как-то про­иллюстрировать мою мысль о том, что приведенные реакции на вторжение окружения - по времени это относилось к моменту рождения - можно было считать точными и полными; на самом же деле я чувствовал, что единственной альтернативой этому был полный провал, совершенная путаница и всевозможные психиче­ские дефекты.

Непосредственный случай должен проиллюстрировать мою мысль как в целом, так и в частностях.

И здесь мне бы хотелось вновь процитировать Скотта (1949):

Точно так же, как пациент в процессе анализа те­ряет свой разум в том смысле, что он утрачивает ил­люзию необходимости некоего психического аппара­та, который является отдельным от всего того, что он называет своим телом, миром и т.д. и т,п„ - эта утрата равноценна всему тому осознанному доступу и кон­тролю связей между поверхностным и глубинным, границами и устойчивостью его Телесной Схемы (его воспоминания, его восприятия, его образы, и т.д., от которых он отказался в более ранний период своей жизни, когда только стала проявляться двойствен­ность его психо-сомы).

Нередко у пациента, первой жалобой которого был страх «сойти с ума», - желание поверить во что-то лучшее становится очевидным.

В этот момент в анализе возникает сновидение о птице, кото­рую он считал «совершенно неподвижной, и лишь вздымающееся брюшко указывало на то, что она дышит». Иными словами, паци­ент в свои 47 лет достиг такого состояния, когда главным для него стало именно физиологическое функционирование. После этого можно было сосредоточиться на анализе с точки зрения физио­логии.

Могу остановиться здесь лишь на каком то фрагменте» и даже самый небольшой фрагмент, мне удастся описать совсем немногое. Гем не менее, мне бы хотелось затронуть такой допрос в сознании. Я не стану описывать разрыв наиболее реалистично; например, как дно ямы, из которой летели во тьме мертвые и разлагающиеся тела. В данном случае меня интересуют наиболее примитивные способы, позво­ляющие увидеть этот разрыл самой пациенткой посредством заново проживаемых процессов, относящихся к ситуации перено­са, Разрыл состоял именно в этой непрерывности, которая всегда слот» сильно отрицалась пациенткой, а теперь была ей крайне необходима, Мы столкнулись с всевозможными патологичными процессами (особенно это затрагивало процессы, происходя­щие у нее л сознании). Так, периодически можно было наблю­дал  острую потребность в уничтожении психических процес­сов, локализованных у пациентки в голове. Поэтому до принятия подобного состояния отсутствия сознания нам пришлось стол­кнуться с рядом защит, связанных с желанием достижения этого разрыва в непрерывности сознания. Так случилось, что в день, когда наша работа достигла своего апогея, пациентка перестала вести свой дневник.⁴⁶ Этот дневник был всегда при ней на протя­жении всего анализа, таким образом можно было воспроизвести все события вплоть до последнего. Любая ее реакция по нахо­дила отражение по крайней мере в дневнике. Но смысл данного дневника становится понятен только теперь - это была проекция ее психического аппарата, а не картина истинного Я, которого, по сути, никогда и не было, пока в самой сильной регрессии не появилась возможность зарождения подлинного Я.

В результате эта небольшая работа привела к временной фазе, в которой не было ни психики, ни психической деятельности. И должна была наступить такая фаза, в которой самым главным становилось дыхание. Таким образом, пациентка могла допустить это состояние (незнания), поскольку я поддерживал ее, сохраняя непрерывность собственного дыхания, в то время как она могла отпустить себя, сдаться, ничего не зная; вряд ли была бы какая-то польза от того, если бы я держал ее, поддерживая собственную непрерывность жизни, а она была бы мертвой. Все это сработало, ибо я мог видеть и слышать движения ее живота, как она дышала (как птица), и поэтому я знал, что она жива.

Так вот теперь, впервые в жизни, у нее была психика, - нечто принадлежащее только ей, - тело, способное дышать, а также фан­тазии, связанные с дыханием и другими физиологическими функ­циями.

Мы, как исследователи, конечно же понимаем, что психическая деятельность, позволяющая психике находиться здесь и обогаща­ющая сому, зависит от непосредственного контакта с мозгом. Но мы не можем поместить психику в любое место, даже если речь идет о мозге, от которого она зависит. Для данной пациентки, ре­грессировавшей таким образом, все это стало наконец не важным. Я полагаю, что теперь ей удастся локализовать психе, ибо ее сома жива.

С момента выхода в свет данной статьи у пациентки отмечается значительный прогресс. Сейчас, в 1953 году, мы можем оглянуть­ся назад на выбранные для описания стадии и увидеть все это в перспективе. В целом, здесь не требуется каких-то особых измене­ний. За исключением некоторой неразберихи в возникших теле­сных воспоминаниях, не было никаких существенных нарушений в регрессии пациентки к самой ранней стадии и ее последующем движении вперед к новому существованию как реальный человек, который действительно ощущает себя реальным.