Ниже будет приведена цитата из работы Д-ра С.Ф. Рикрофта «Наблюдения в случае головокружения» (Rycroft, 1953). В данной статье Рикрофт останавливается на двух важных моментах, которые я хотел бы здесь привести: «В своей предыдущей статье я подробно рассматривал теоретические последствия способности [пациента] вызывать галлюцинации определенных объектов, одновременно признавая их иллюзиями. Здесь мне бы хотелось обратить внимание на то, что он очень четко показывает как глубину его регресса, который имел место еще до момента прочной проверки реальности, так и неполноту регресса, поскольку отчасти его Эго по-прежнему способно проверять реальность, активно способствуя анализу». Опять же, «Головокружение - это чувство, возникающее у человека, когда его равновесие находится под угрозой. Для взрослого это чувство обычно - хотя далеко не всегда - связано с угрозой утраты равновесия, поэтому, как правило, думая о головокружении, сразу же возникают такие зрелые тревоги, как страх упасть или страх высоты, при этом мы забываем о том, что младенец, задолго до того, как он научится стоять, также испытывает угрозу утраты равновесия и что некоторые виды его ранней активности, например, схватить что-то и удержать, представляют собой попытки сохранить чувство безопасности при поддержке матери. Поскольку ребенок сначала учится ползать и только потом ходить, поддерживающая функция матери все больше сменяется землей; должно быть, это одна из основных причин, почему земля бессознательно воспринимается как мать и почему невротические нарушения равновесия зачастую относятся именно к конфликтам, связанным с зависимостью от матери».
Итак, дальнейшее развитие теории я вижу именно в этом направлении - материнская функция, обеспечивающая безопасность, Поэтому мне бы очень хотелось, чтобы доктор Рикрофт написал еще одну статью на заданную тему, что он, очевидно, давно собирается сделать, ибо он уже неоднократно обращался в своих работах к таким авторам, как Алиса Балинт, Герман и Шильдер.
Следует отметить, что между ребенком и матерью существуют отношения, которые имеют жизненно важное значение, и все же вряд ли это можно считать производной инстинктивного опыта, а также объектных отношений, возникающих благодаря инстинктивному опыту. Эти отношения предшествуют инстинктивному опыту, а также развиваются наряду с ним, поэтому они так взаимосвязаны между собой.
Итак, мы подходим к достаточно известному наблюдению, что самое ранняя тревога связана с тем, что человек чувствует себя небезопасно.
Аналитики - и даже те, кто видит человеческое существо в младенце с момента его рождения, - часто говорят о том, что жизнь младенца как будто начинается с орального инстинктивного опыта и возникающих объектных отношений, связанных с инстинктивным опытом. Однако, ни для кого не секрет, что у младенца есть эта способность чувствовать себя ужасно, когда он не справляется с чем-то в какой-то иной области, скажем, в области ухода за детьми. Благодаря акценту г-жи Фрейд именно на этих техниках мы уделяем этому вопросу особое внимание. По крайней мере, это мое мнение, и я склонен считать, что нам не стоит обсуждать смысл тревоги, когда причина кроется в неверных техниках ухода за младенцами, например, постоянная поддержка младенца, - все то, что свойственно материнству.
Мы знаем, что эта тема может вернуть нас к моменту непосредственно рождения, то есть к тому времени, когда плод готов родиться - примерно на тридцать шестой неделе внутриутробной жизни.
В данном случае мне бы хотелось задать следующий вопрос: можем ли мы здесь что-то говорить об этой тревоге или же это исключительно физиология и не более того? На первый взгляд может показаться, что Райкрофт говорит о том, что такая ранняя тревога - это вопрос полукружных каналов (вестибулярный аппарат) и физиологии. Но мы чувствуем, что здесь есть что-то еще. Факт физиологического головокружения бесспорен, но (как при морской болезни) физиология может вступать в силу лишь при определенных обстоятельствах. Какие же это обстоятельства?
Вместо того, чтобы по-прежнему задавать этот вопрос, мне бы хотелось попытаться кратко ответить на него.
На мой взгляд, в раннем детстве есть некоторые виды тревог, которые можно предотвратить достаточно хорошей заботой. Именно к ним мы и могли бы обратиться.
Простым примером может быть состояние дезинтеграции. При хорошем уходе за ребенком это состояние является естественным, и ни у кого не возникает в этом сомнений. Хороший уход, вне всякого сомнения, способствует интеграции. Точно так же и недостаточный уход приводит к дезинтеграции, а не к тому, что было до интеграции. Дезинтеграция воспринимается как угроза, потому что (по определению) есть кто-то, кто ощущает эту угрозу. Также это и своего рода защита.
Можно выделить следующие три основных вида тревоги (из-за неправильного ухода за детьми): отсутствие интеграции, чувство дезинтеграции; отсутствие взаимосвязи между психе и сомой, чувство деперсонализации; также такое ощущение, что центр тяжести сознания смещается от ядра к оболочке, от человека к вопросам, связанным с уходом.
Чтобы это стало более понятным, мне бы хотелось остановиться на том, что происходит в самом начале любой человеческой жизни.
Итак, ЧТО же предшествует этому? Нам иногда кажется, что двухсторонним отношениям предшествуют односторонние отношения, но эго не так; а если присмотреться внимательно, то это совсем не так. Способность к односторонним отношениям следует за двухсторонними отношениями посредством интроекции объект (подразумевается внешний мир, к которому отношение отрицательное).
Что же тогда предшествует первым объектным отношениям? Чинно я долю не мог разрешить для себя эту проблему. Это начатое в тот момент, когда я выступал перед Сообществом, и тогда у меня эмоционально вырвалось: «Нет понятия, как ребенок», Надо сказать, что я и сам несколько удивился этому. Тогда я попытался некоторым образом оправдать себя» сказав следующее; «если вы покажете мне ребенка, вы, конечно же, покажете мне и того, кто заботится о нем, или по крайней мере рядом с коляской всегда будет кто-то, не отходящий от него ни на секунду». Иными словами, все, что мы видим, - это «пара» мать кормящая грудью младенца), сегодня я бы наверное сказал то, что объектным отношениям предшествует следующее: отдельная единица еще не человек, единица - это неотъемлемая часть сеттинга (индивид и окружение). Центр тяжести бытия - это не сам человек. Это его общий сеттинг. При достаточно хорошем уходе за ребенком, соответствующих техниках, холдинге и общем уходе оболочка постепенно переходит в исходное состояние, и ядро (которое мы всегда воспринимали как человеческое существо) может стать индивидуумом. Этот процесс в самом начале представляется довольно непростым из-за тревог, о которых я уже говорил, и параноидального состояния, следующего за первой интеграцией, а также в первые инстинктивные моменты, которые дают ребенку совершенно новый смысл объектных отношений. Достаточно хорошие техники ухода за младенцами нейтрализуют внешние вторжения, предотвращая чувство распада и утрату контакта между психикой и сомой.
Иными слонами, бел достаточно хороших техник уходи ни младенцем у новорожденного нет никаких шансом, При достаточно хороших техниках центр тяжести бытия м специально ортамизованном сеттинге (человек-окружение) может переместиться в центр, скорее ближе к ядру, чем оболочке. И теперь центр локализации может быть в теле ребенка, понтом у он может начать формировать внешний мир наряду со всеми внутренними ограничениями. Согласно этой теории, первоначально не было никакого внешнего мира, хотя мы, как наблюдатели, могли наблюдал» младенца в окружающей среде. Моя следующая мысль может показать нам то, насколько все это обманчиво. Нам часто кажется, что мы видим именно младенца. Но впоследствии в ходе анализа мы нередко узнаем следующее: все то, что мы видели, - не что иное, как среда, ложно поглощающая человека, скрывая в себе его потенциальное Я.
Следуя в том же догматическом направлении мне бы хотелось прокомментировать клиническое состояние, известное как истерика. Термин «невроз» очень близок к этому.
Это нормально для младенца, что он испытывает тревогу, если о нем не заботятся должным образом. Однако, в самом начале младенец, как правило, еще не способен к интеграции или же он утрачивает контакт с телом или же переходит в состояние некой емкости вместо содержимого, причем происходит это достаточно безболезненно.
Таким образом, в процессе роста неизбежны боль и тревога в отношении этих самых разных вещей, возникающих вследствие ненадлежащего ухода за ребенком. В состоянии нормы окружение (мать или медсестра) лишь постепенно позволяет себе допустить какие-то огрехи, демонстрируя в самом начале почти идеальную адаптацию.
Бывает и страх безумия, то есть страх отсутствия тревоги при регрессе в состояние, предшествующее интеграции, когда тело не воспринимается живым и т.д. Страх заключается в том, что вообще не будет никакой тревоги, т.е будет регресс, из которого возврата может не быть.
В результате это приводит к повторному тестированию способности испытывать тревогу и временному облегчению всякий раз, когда возникает чувство тревоги; т.е чем хуже, тем лучше (Balint, 1955).
Анализ истерии (популярный термин) своего рода анализ безумия, которого так страшатся; но здесь невозможно движение вперед без предоставления нового примера ухода за новорожденным, лучшего ухода за младенцем в анализе, чем реального ухода когда-то. Только, пожалуйста, обратите внимание на то, что в анализе как раз необходимо дойти до самого безумия, хотя мы по-прежнему имеем диагноз «невроз», а не «психоз».
Интересно, согласился бы доктор Рикрофт с тем, что пациент способен воспроизвести свой ранний инфантильный опыт физиологического головокружения, наряду с этим используя воспоминания, помогающие ему справиться с тревогой, связанной с ненадлежащим уходом в раннем детстве; тревога, которая воспринимается пациентом (хотя он совсем не сумасшедший) как угроза безумия?