Замечания о третьем этапе
Я достаточно произвольно разделил свои наблюдения на три этапа. Основное внимание я уделил первому этапа, показывая нерешительность ребенка и последующий конфликт. Второй этап также представляется мне достаточно интересным. Здесь ребенок чувствует, что он является счастливым обладателем ланцета и теперь он может подчинить его своей воле или использовать его в качестве продолжения собственной личности. В данной статье я не касался этой темы. На третьем этапе младенец стремится избавиться от ланцета, и я хотел бы прокомментировать это (показать истинный смысл).
Итак, на третьем этапе ребенок набирается смелости бросить ланцет, получая удовольствие от того, что он избавился от него. И здесь мне бы хотелось показать, как это взаимосвязано с игрой, описанной некогда Фрейдом (1920), когда мальчик пытается справиться с собственными чувства по поводу отъезда матери. Довольно долгое время я наблюдал детей в подобном сеттинге, не замечая или не признавая всей важности данного третьего этапа. Для меня был определенный практический смысл в открытии важности этого этапа, ведь когда младенец на втором этапе испытывает разочарование от утраты ланцета, при достижении им третьего этапа ребенка уже можно отвлечь, и ланцет перестает быть чем-то важным для него.
Хотя я всегда знал о существовании игры с бобиной (описанной Фрейдом), и это неоднократно подталкивало меня к тому, чтобы подробно рассказать о детской игре, лишь в последние годы я смог увидеть непосредственную связь между своей третьей фазой и замечаниями Фрейда.
Теперь мне кажется, что мои наблюдения можно рассматривать как явный поворот назад, исходя из конкретных наблюдений Фрейда. Я думаю, что бобина, олицетворяющая мать ребенка, выбрасывается им, чтобы показать то, что он избавляется от матери, потому что бобина в его распоряжении - не что иное, как мать. Изучив этот полный цикл инкорпорирования, удержания и избавления, я теперь рассматриваю избавление от бобины как часть игры, все же остальное подразумевается или воспроизво
дится на более ранней стадии. Иными словами, когда мать уходит, это не только потеря для ребенка внешней реальной матери, но и проверка его отношений с внутренней матерью. Эта внутренняя мать в значительной степени отражает его собственные чувства и может быть любящей или вызывающей ужас, или же быстро меняющей одни отношения на другие. Когда он начинает понимать, что может контролировать отношение к своей внутренней матери, включая его агрессивное избавление от нее (Фрейд очень наглядно это показывает), он может допустить исчезновение своей внешней матери, не слишком опасаясь, вернется она или нет.
В частности, не так давно (благодаря работе Мелани Клейн) я осознал ту роль, которую играет для младенца страх потери матери или обоих родителей как ценного внутреннего обладания. Когда мать покидает ребенка, он чувствует, что потерял не только реального человека, но и некую важную составляющую в своем сознании, ибо мать во внешнем и во внутреннем мире по-прежнему очень тесно связаны между собой в сознании младенца и более или менее взаимозаменяемы. Утрата внутренней матери, успевшей стать для младенца чем-то невероятно важным (внутренний источник любви, защиты, да и самой жизни), значительно усиливает угрозу потери реальной матери. Кроме того, младенец, выбрасывающий ланцет (на мой взгляд то же самое относится к мальчику с бобиной), не только избавляется от внешней и внутренней матери, которая вызвала его агрессию и была изгнана, но при этом может вернуться; я думаю, что он также интернализирует внутреннюю мать, потерять которую он так страшится, чтобы доказать себе, что эта внутренняя мать, теперь представленная через игрушку на полу, не исчезла из его внутреннего мира, не была уничтожена, но по-прежнему дружелюбно настроена и готова к игре. Все это позволяет ребенку пересмотреть свои отношения с вещами и людьми как внутри, так и снаружи.
Итак, один из самых глубоких смыслов третьей фазы в заданной ситуации заключается в том, что у ребенка появляется некая уверенность в судьбе собственной внутренней матери и ее отношении к нему; депрессивное настроение, связанное с тревогой по поводу внутренней матери, исчезает, и ребенок снова становится счастливым. Эти выводы, конечно, никогда бы не были сделаны только на основании наблюдений. В процессе анализа маленьких до гей (в ходе игры) мм можем видеть, что разрушительные тенденции, угрожающие людям, которых ребенок любит во внешней реальности и н своем внутреннем мире, приводят к страху, чувству вины и печали. Ребенку так и будет чего-то не хватать, пока он не почувствует, что благодаря его активности в игре он что-то изменил и вернул тех людей, потерять которых он так боится.
Резюме
В данной статье я попытался описать способ, с помощью которого можно объективно наблюдать за младенцами; способ, основанный на объективном наблюдении за пациентами в ходе анализа и в то же время достаточно приближенный к ситуации дома. Я описал некую заданную ситуацию, представив то, что я считаю нормой (я имею в виду здорового ребенка), а также последовательность событий в такой заданной ситуации. В этой последовательности есть много моментов, когда может проявиться или подразумевается тревога; и на один из таких моментов, названный мной моментом нерешительности, я обратил особое внимание, приведя в качестве примера случай семимесячной девочки, у которой дважды развилась астма на данном этапе. Мне удалось показать, что нерешительность указывает на тревогу и существование Супер-эго в сознании младенца. Таким образом, я предположил, что анализируя поведение ребенка, мы не можем не учитывать и детские фантазии.
Думаю, нам не составит труда разработать и другие заданные ситуации, в которых мы могли бы рассмотреть иные детские интересы, иллюстрируя прочие инфантильные тревоги. Описанный мной сеттинг, как мне кажется, универсален, так как любой врач сможет использовать его. Конечно же, мои наблюдения могут быть подтверждены или видоизменены; но наряду с этим это некий практический метод, с помощью которого некоторые принципы психологии могут быть доказаны клинически, без причинения вреда пациентам.