В психоаналитической и иной психологической литературе, как правило общепризнанным фактом является то, что нарушения пищевого поведения достаточно распространены при психиатрических заболеваниях, но, возможно, вся важность еды до конца не признается при этом. Например, редко можно встретить слово «жадность» в психологических трудах, при этом слово жадность имеет совершенно определенный смысл, объединяя в себе психическую и физическую составляющие, любовь и ненависть, все то, что приемлемо и неприемлемо для Эго. Единственная известная мне психоаналитическая работа, в которой слово жадность полностью находит отражение в теме - это Любовь, ненависть и компенсация Мелани Кляйн и Джоан Ривьер (лекции 1936, опубликовано в 1937 г.).
Но здесь следует отметить, что в психологии по-прежнему не уделяется должного внимания взаимосвязи между аппетитом и жадностью. Мне хотелось бы высказать мысль, что жадность никогда не проявляется у человека, даже в младенчестве, в неприкрытой форме, а алчность, даже когда это проявляется как симптом, всегда является чем-то вторичным, подразумевающим тревогу. Жадность представляется мене чем-то настолько примитивным, что она не может проявляться в человеческом поведении, кроме как замаскированная и как часть комплекса симптомов.
В этом мнении мне помог утвердиться подробный анамнез, ибо у меня сложилась совершенно отчетливая картина непрерывности (клинической) нарушений пищевых расстройств, как они проявляются в раннем детстве, в подростковом возрасте и во взрослой жизни. Я уже неоднократно отмечал то, что анамнез указывает на отсутствие четкого разделения между следующими условиями: анорексия подросткового возраста; запреты, связанные с кормлением в детстве; нарушения пищевого поведения в детском возрасте, связанные с определенными кризисами; и запреты, связанные с кормлением (в младенчестве). Из кризисов можно выделить следующие: рождение ребенка в семье; замена первой няни, которая ухаживала за ребенком; переезд в другое место; начало кормления обоими родителями; попытки заставить ребенка есть самому; введение твердой пищи или просто видоизмененной; тревожные реакции (когда ребенок кусает грудь).
Эти случаи можно встретить в одной большой группе; на одном конце шкалы - трудности кормления младенцев, а на другом - меланхолия, наркотики, ипохондрия и суицид. Иными словами, в случае болезни (здесь возможны самые разные заболевания) так же, как и в случае нормы мы сталкиваемся с тем, что огромную роль, безусловно, играет еда.
Благодаря анализу детей старшего возраста и взрослых у нас возникает очень четкое понимание того, как аппетит участвует в защите от беспокойства и депрессии.
Тогда было довольно странным искать причину психологической болезни у младенца. Поэтому моя точка зрения была несколько оригинальной и не принималась теми аналитиками, которые видели только тревогу кастрации и Эдипов комплекс. В своих более поздних работах я довольно подробно занимался темой развития младенцев, эмоциональное развитие которых может быть здоровым или нарушенным в любом возрасте, даже еще до рождения. В настоящее время (1956) среди психоаналитиков существует общепринятое мнение о том, что можно говорить о таком понятии, как психология новорожденного младенца. Несмотря на то, что я все время испытывал на себе влияние Мелани Кляйн, в данной случае я просто следовал заданным мне ориентирам (внимательное изучение всех тех случаев, которые мне доводилось наблюдать).
Сначала в анализе оральной функции приходит признание орального инстинкта. «Я хочу сосать, есть, кусать. Мне нравится сосать, есть, кусать. Я чувствую себя удовлетворенным после сосания, еды, кусания».
Далее следует фантазия. «Когда я голоден, я думаю о еде, когда я ем, я думаю, как взять следующий кусок. Мои мысли о том, что мне нравится сдерживать что-то внутри, и я думаю о том, от чего мне бы хотелось избавиться; таким образом, я думаю об избавлении от всего этого».
Далее идет более сложная тема, а именно: объединение этой темы устной фантазии с «внутренним миром». Две составляющие этой фантазии очень тесно взаимосвязаны между собой (то, что происходит внутри, наряду с внешними событиями; представления о том, что находится внутри - в материнском теле). Я также думаю о том, что происходит в этом источнике снабжения. Когда я очень голоден, я думаю о том, чтобы напасть и даже избавиться от источника питания, но потом мне от этого только плохо, и все мои мысли о том, как избавиться от всего этого как можно быстрее.
Такого рода оральная фантазия четко прослеживается в процессе наблюдений за детьми и маленькими детьми, играющими с объектом, что я и надеюсь показать.
Именно это бесконечное развитие и представляет собой «внутренний мир». Слово «внутренний» в данном случае относится прежде всего к животу, а уже потом к голове, конечностям и любой части тела. Человек склонен помещать собственные фантазии внутрь, идентифицируя их с тем, что происходит внутри тела.
Этот внутренний мир можно считать живым миром движения и чувств. Если же человек испытывает тревогу, то мир становится безжизненным, а в случае болезни - чрезмерно управляемым и контролируемым.
Эта часть оральной фантазии представляется мне не столь существенной, а тот факт, что я настаиваю на ее признании, указывает на то обстоятельство, что я отношусь к этому как педиатр. Ни один случай кишечного расстройства, рвоты или диареи у ребенка, анорексии или запоров невозможно до конца объяснить без учета сознательных и бессознательных фантазий ребенка о внутренней части тела.
Даже при желании ограничиться каким-то одним заболеванием (физиология), мы все равно должны отметить, что никакое исследование реакции ребенка на физическое заболевание не может быть полным без ссылки на фантазии ребенка о его внутренней жизни. Ребенку может показаться довольно забавным, когда его доктор, как выясняется, знает меньше о его внутреннем мире, чем он сам. Большинство врачей предпочитает придерживаться лишь факта боли без фантазийного контента, но факт остается фактом: дети часто рассказывают о собственном внутреннем мире, когда их спрашивают о внутреннем дискомфорте. Так, один ребенок отмечал, что между испанцами и англичанами идет война и они сражаются мечами. Другой приводил следующую фантазию: маленькие люди, сидящие за столом у него в животе в ожидании пищи. Маленький мальчик четырех лет рассказывал мне о том, что до него доносились звуки, как люди разбивали тарелки после того, как он сам заканчивал есть. Еще один ребенок признавался, что внутри матери ему виделось множество детей, и рождение происходило в тот самый момент, когда входил отец и сбивал его палкой.
Иногда художник, способный нарисовать обычную картину, может представить нам впечатляющие детали внутреннего мира с точки зрения некоего ядра. То, что открывается нашему взору, представляется чем-то ужасным для большинства людей; им будет чудиться всякая всячина и, надо сказать, лавка мясника не самое худшее здесь. Подобное мужество художника действительно вызывает восхищение, даже если кому-то может и не понравиться такое бегство из мира фантазий к анатомии.
Следующий случай, как мне кажется, иллюстрирует то, как признание фантазии о некоем мире внутри (живота) становится возможным благодаря чувству юмора.