Уже неоднократно отмечалось то, что тревога часто вызывает или сопровождается каким-то физиологическим симптомом. Часто родители обращаются за советом именно с таким симптомом; например, частота мочеиспускании иди срочные позывы на мочеиспускание или дефекацию; симптомы, которые мы встретим неоднократно и а тих историях. Если не исследовать эмоциональную ситуацию, таким детям, как правило, ставят следующий диагноз: инфекции мочеполовой системы» глисты и проч.
Следующий случай истерии, связанной с тревогой, представляется довольно ярким» и может служить своеобразным введением к анализу а тих физиологических симптомов и признаков тревоги:
Итак, Розина (тринадцать лет). Это высокая и стройная девушка с длинными вьющимися волосами. Она очень неплохо развита. Ее отец поддерживает "исключительно медикаментозное лечение", отчасти и объясняет ее состояние без изменений на протяжении пяти лет.
Ее мать здорова и рассуждает вполне здраво. Отец девушки страдает от истерии с ведущим симптомом тревожности и уже три раза попадал в психиатрическую клинику. Очевидно, в его случае это явный психоз. Розина - единственная дочь в семье.
Розина родилась на месяц раньше положенного. Ее мать мучилась родами целых три дня. Мать утверждает, что схватки начались как раз в тот день, когда был совершен авианалет на Лондон в 1917 году. Так что она связывает тревогу Розины непосредственно с травмой рождения.
Розина закричала через полчаса после рождения; потом она плакала довольно часто. Она была нервным ребенком с самого начала, и все признаки нервозности были налицо. В период от трех до восемнадцати месяцев у нее отмечались незначительные судороги во время сна или бодрствования, а также припадки, когда она становилась синей буквально на глазах, В это время ее отец был на войне.
Кормление грудью (помимо смеси) продолжалось до девяти месяцев. В младенчестве девочка часто страдала запорами, из-за этого приходилось делать клизмы, пока ей не исполнилось девять месяцев. Даже в детстве у нее случались «срывы», когда она просто лежала в своей кроватке, а врач констатировал, что она истощена вследствие нервозности. После двух лет ее стали мучить кошмары по ночам.
В пять лет, несмотря на общую нервозность, она пошла в школу и училась там достаточно хорошо. В школе ее любили, а в более старшем возрасте, - поскольку она неплохо играла, - она стала востребованной на школьных концертах. Однако, постепенно ей все же пришлось отказаться от игры, потому что возбуждение всегда приводило к болезни.
В восемь лет ее впервые направили ко мне из-за хореи. Тот факт, что она была непоседлива, вовсе не указывал на то, что у нее хорея. Было очевидно, что непоседливость - это явный признак внутренней тревоги.
В это время на нее стали жаловаться, что она может опрокинуть чернила в школе, а дома разбить тарелку. Она всегда была чем-то недовольна. Ночью она сильно потела, и ей становилось очень холодно. Во сне с ней происходили самые разные вещи; иногда она разговаривала и пела во сне, а иногда - просыпалась в испуге. Но при этом не было выявлено никаких признаков физиологического заболевания.
На протяжении последующих нескольких лет она страдала от самых разных симптомов; одни были явно психологического характера, в то время как другие - похожи на ту или иную физическую болезнь. При этом у нее не развивалось какое бы то ни было физическое заболевание, а сердце оставалось здоровым.
Боли в ногах, а также в стопах при ходьбе вызывали подозрение на ревматизм. При этом опухоли суставов не наблюдалось. Но периодически она становилась крайне раздражительной и склонной к необузданной страсти, после чего всякий раз горько плакала, сожалея о содеянном, и у нее болела голова. В общем, диагноз «ревматизм» поставить было невозможно.
Вскоре ее направили ко мне из-за приступов рвоты; возбуждение всегда приводило к печеночным коликам и полному изнеможению. Отец не позволил ей пойти на мероприятие, где должны были разбирать ее роль, которую во время болезни играл кто-то из ближайшего окружения. Она хорошо сдала экзамены, несмотря на многочисленные пропуски, и ее перевели в следующий класс. В то же время у нее начались тики.
В десять лет у нее снова начались боли в суставах, и какое-то время она была вынуждена находиться в постели. Она была очень уставшей, недовольной и капризной. В постели ее нервозность еще больше усиливалась. Она стала гиперчувствительной к шуму. Стук в дверь приводил ее в содрогание. Для нее была совершенно непереносима мысль остаться дома одной.
Все это время проводилось тщательное наблюдение за ее сердцем. В возрасте десяти лет у нее были выявлены проблемы с сердцем (отклонение от нормы из-за преждевременных ударов желудочков). Как только ей на грудь ставили стетоскоп, число ударов сразу же возрастало, и соответственно они сходили на нет, как только стетоскоп убирали. Это продолжалось на протяжении многих лет. Вероятность подострого ревматизма тогда указывала на необходимость покоя, хотя сейчас вполне можно утверждать, что это был вовсе не ревматизм. Реакция Вассермана была у нее отрицательная.
В следующий раз ее привели ко мне из-за острой боли во всем теле, повышенная генерализированная болевая чувствительность. У нее сводило руки от судорог, и она была крайне возбудима, стремясь все отвергнуть. Ей сразу же становилось плохо, если она съедала что-то жирное. Иногда у нее был зверский аппетит, и тогда ее приходилось ограничивать в еде.
Когда ей исполнилось одиннадцать лет, она стала часто терять сознание. Она страдала от повторяющихся острых «болей в сердце» и псевдоангины, что совершенно ее выматывало. По ночам ее часто мучили кошмары. Она просыпалась среди ночи в холодном поту, ее всю колотило, и она дрожала от холода. В такие дни у нее были проблемы с глазами (она моргала, не переставая); ее кожа становилась крайне чувствительной (сильное раздражение).
В возрасте двенадцати лет девочку привели ко мне из-за постоянных головных болей и общей нервозности. У нее был кашель нервного характера. Если ей приходилось остаться одной, у нее сразу же начиналось то, что она называла «ужасные страхи».
Ей стало трудно учиться в школе. После приступа она несколько дней пребывала в полной прострации, и даже «шум от оберточной бумаги становился для нее совершенно непереносимым. Она часто просыпалась в крайне подавленном состоянии, и ей повсюду мерещились змеи.
Тогда она еще спала в комнате своих родителей, и всякие попытки что-то предпринять в этой связи терпели фиаско. Отчасти это было вызвано нежеланием родителей, а отчасти страхом самого ребенка остаться одной.
Днем она боялась автобусов, трамваев и поездов. Любое путешествие заканчивалось для нее рвотой. Однажды ее вырвало в среду, и с тех пор она стала бояться сред, потому что это напоминало ей о рвоте.
При виде насекомых она впадала в ступор, поэтому выйти в сад для нее тоже теперь стало проблемой. Она часто спотыкалась; если же брала с собой зонтик, то часто его роняла. Она ненавидела, если ее о чем-то спрашивали, предпочитая говорить на какую-то знакомую ей тему с тем, чтобы можно было вовремя исправить ошибку.
Узнавая о симптомах Розины, читателю самому становится не по себе; создается такое ощущение, что ребенок настолько болен, что он совершенно неинтересен. На самом же деле, несмотря на неудачные внутренние конфликты, которые поглощают все больше и больше ее энергии, Розина, похоже, пытается быть нормальной и нельзя сказать, что она совсем непривлекательна. Девочка довольно амбициозна, она пишет короткие рассказы, что указывает на определенные способности, которых она явно не лишена, хотя они и сильно подавлены.
Итак, я надеюсь, нам удалось показать то, что физическое здоровье часто оказывается нарушенным в детстве из-за факторов, которые вряд ли можно считать физиологическими. А теперь я перейду к более подробному описанию причин, из-за которых нервные и легко возбудимые дети могут страдать от вторичных нарушений физического здоровья.