На неделе я встречался с ним снова, и я не буду здесь вдаваться в подробности. Однако, мне бы хотелось показать его рисунок (рис.7), на котором он сообщает, что волшебник и голоса куда-то исчезли после первого интервью. На этом рисунке (домик волшебника) я оказываюсь в этом доме с пистолетом, а волшебник вынужден убегать. Дым указывает нам на то, что жена волшебника на кухне что-то готовит. Я вхожу и снимаю с нее заклинание. Запомните его потребность - увидеть мать, готовящую обед, - в противном случае мы имеем ведьму, котел, магические заклинания женщины (раннее младенчество), о которой страшно подумать в ретроспективе из-за абсолютной зависимости младенца. Уже здесь мы можем видеть некоторые фантазии, не на таком глубоком уровне; и здесь правда не было того напряжения первого интервью. Я уже больше не находился во внутреннем круге личного и волшебного мира ребенка, но был человеком, разговаривающим с ним и слушающим его фантазии.
Итак, еще два рисунка:
На первом рисунке мы видим, как волшебник идет вдоль школьных коридоров. После этого он снова рассказывает мне о галлюцинациях матери, которая превращается в тетю, когда он решает это проверить. Также здесь есть один важный момент относительно принадлежности свечи волшебника к генитальной эрекции, а также фелляции и сожжения волос. Мне предстояло принять это наряду с магией и тем, что еще может возникнуть, в противном случае это было бы вторжением с моей стороны, как и любое другое проявление напускной скромности или слепоты или же активное внедрение моих собственных идей. Но это не был анализ, и я старался избегать каких бы то ни было интерпретаций в отношении подавленного бессознательного.
На последнем рисунке второй серии (рис. 8) снова появляется волшебник. На этот раз волшебник вызывает смех. Это «забавная» картинка. Мы еще вернемся к тому, что именно эта часть (болезнь ребенка) должна была вызвать смех; объект насмешек теперь оказывается вне дома (самого себя), а на месте волшебника - его в высшей степени субъективное представление обо мне. Я был просто человеком, подходящим и понимающим его, а также верба- лизирующим определенный материал. Вербализируя, я беседую с осознающим Я, признавая определенное место в его целостной личности, некую центральную точку его существа без которой не будет его самого.