Концепция переходного объекта и дифференциация между отношением к объекту и использованием объекта помогают нам совершенно иначе увидеть на практике и изучить в целом поведение пациента в клинической ситуации. В данном случае отсутствие таких отношений у пациента уже не считается отрицанием отношений, но попыткой перехода от объектных отношений к использованию аналитика в качестве объекта. Здесь мы имеем классическую концепцию переноса, которая скорее рассматривается как повторение ранних объектных отношений и бессознательных фантазий, в большей степени отражающих архаические Ид-импульсы. В клиническом пространстве и отношениях возникают также новые возможности для творческой и аффективной реализации себя за счет использования аналитика как в качестве переходного объекта, так и объекта, который объективен сам по себе. Винникотт делает акцент на том, что в данной области психического функционирования мы имеем, главным образом, «парадокс и принятие парадокса: ребенок создает объект, но объект уже находится там, ожидая того, что из него будет что-то создано, и тогда он станет объектом, наделенным психической энергией». С точки зрения переноса это означает то, что аналитик и пациент являются частью более глобального процесса в клиническом сеттинге, в котором каждый из них «создается» и «открывается» другим. В подобной обоюдности и взаимности и возникает некая новая диалогическая динамичность, представляющая собой нечто большее, чем просто объектные отношения в переносе. Винникотт (1970) приводит клинический пример такого «опыта взаимности» из собственного анализа пациентки сорока лет, которая была замужем и имела двоих детей. Она обратилась к нему после шести лет анализа с женщиной-психологом:
«То, что я хотел бы здесь отметить, напрямую связано с потребностью данной пациентки время от времени находиться в контакте со мной. (Она боялась сделать этот шаг с женщиной-аналитиком, опасаясь собственных гомосексуальных наклонностей.)
Были перепробованы самые разные близкие отношения, главным образом связанные с кормлением грудных младенцев и уходом за ними. Случались и эпизоды, связанные с насилием. А однажды она прилегла так, что мне пришлось поддерживать ее голову.
Ничего особенного не происходило, тем не менее, у нее был очень неустойчивый пульс. Пульс был довольно высокий, около 70 ударов в минуту, и мне нужно было что-то предпринять, чтобы так или иначе к этому приспособиться. И вот вся эта взаимная зависимость находила свое выражение в незначительных, но постоянных колебаниях. Мы общались друг с другом без слов. Это происходило на том уровне развития, когда от пациентки не требовалась зрелости, ибо она уже обнаружила, что регрессировала до состояния зависимости в той фазе анализа, в которой она оказалась.
Этот неоднократно повторяющийся опыт имеет решающее значение для терапии, а насилие, которое привело к нему, мы только сейчас рассматриваем как некую подготовку и комплексную проверку способности аналитика к применению различных коммуникативных техник раннего детства».