Это началось с рисунка, в котором враг замахивается ножом на его борзую. Враг - сын дяди, который сыграл такую важную роль в его жизни во время депрессии и чей голос и армейское пальто (характерные черты волшебника) использовались им для объяснения собственной «скуки». Этот двоюродный брат был ненавистен ему из-за огромной любви Филиппа к отцу брата.
Третье интервью превратилось в обычный час игры, я же просто сидел и наблюдал, как Филипп составляет некую сложную комбинацию из игрушечной модели железной дороги. И даже подходя ко мне он все равно играл с поездом, а я больше не занимался психотерапией. На самом деле я и не должен был этого делать, если только я не планировал перевести весь этот процесс в психоаналитическое русло, с его обычными еженедельными сессиями на протяжении одного, двух или трех лет. Ведь это лечение никогда нельзя считать законченным в случае Филиппа.
Выводы
Мне вполне понятна точка зрения педиатров, которые, не очень разбираясь в психологии, должны игнорировать смысл сим птомов, при этом пытаясь их вылечить. Но я прошу этих врачей отдать должное психологу (его точке зрения), точно так же, как психолог отдает должное педиатру за те особые знания о детской физиологии, биохимии обезвоживании организма, свертываемости крови и ранней диагностике опухоли головного мозга. Эти две дисциплины требуют разного подхода и уважительного отношения к каждой из них.