Анализ родовой травмы

Анализ родовой травмы, в целом, очень важное исследование.

Главным в понимании детской психологии, включая травму рождения, должен быть именно психоаналитический опыт. При этом особое внимание следует уделять регрессии. Это должно быть первостепенным по отношению к интуитивному пониманию и даже объективному анализу детей и отношений ребенок-мать на ранних этапах.

Приступая вплотную к работе с материалом, связанным с ро­ждением, в анализе, пациент безусловно демонстрирует иные при­знаки крайне инфантильного состояния. Ребенок может играть в игры, содержащие в себе символизм рождения, точно так же и взрослые часто рассказывают о фантазиях, связанных - созна­тельно или бессознательно - с рождением. Это не то же самое, что и отреагирование каких-то воспоминаний, связанных с опытом рождения; все то, что представляет материал для анализа травмы рождения. Но пациенты-психотики, склонные к воспроизведению подобных ранних инфантильных переживаний, стараются обходить стороной фантазии, содержащие в себе некий символизм.

В данном случае я говорю о нормальном опыте рождения, кото­рый не стоит считать травмирующим. Правда, мне было сложно это доказать. Тем не менее, чтобы прояснить собственную точку зрения, я предположил наличие нормального опыта рождения и хотел бы представить два вида травмирующего рождения, один из которых довольно распространен и в целом не столь важен в силу того, что впоследствии с этим удается - так или иначе - справить­ся, а второй, безусловно, травмирующий, который очень непросто преодолеть даже самым тщательным уходом впоследствии, что не­изменно оставляет на личности определенный отпечаток.

Если эти предположения будут оправданы, тогда мы сможем сделать определенные теоретические выводы.

Поскольку тревога универсальное явление, она не может быть напрямую связана с каким-то определенным случаем рождения, а именно: травматичным рождением.

Возможно, объяснением хорошо известного факта, что суще­ствует определенная клиническая связь между проявлениями тре­воги и некими подробностями родовой травмы может быть то, что родовая травма определяет характер последующих репрессий; та­ким образом, родовая травма косвенно определяет то, как в опре­деленных случаях проявляется тревога.

Побочный эффект этой теории состоит в том, что она позволя­ет рассматривать достаточно распространенную врожденную, а не наследуемую паранойю. То, о чем я сейчас говорю, мы можем уви­деть в названии двух статей Гринакр, а также в самих ее работах.

Она пишет о предрасположенности к тревожности. При этом она не утверждает, что травматичный опыт рождения точно опре­деляет характер ожидаемой репрессии. Речь идет о том, что травма­тичные роды могут предопределять дальнейшее существование, а также служить паттерном параноидальной предрасположенности. Иными словами, принимая во внимание теорию параноидальной тревоги Мелани Кляйн, - когда хоть какое-то облегчение в ана­лизе наступает только с полным принятием со стороны пациента орального садизма и амбивалентности по отношению к хорошему объекту» - мы не должны засыпать о допольно распространенных случаях, когда параноидальная истории бере г снос начало с само­го рождения. Основываясь на психоаналитической работе и могу предположить, что с самого рождении можно видеть настолько сильную предрасположен носи» к репрессиям (а также определен­ному заданному паттерну репрессий), что паранойю и таких слу­чаях вряд ли можно считать следствием орального садизма. Ины­ми словами, как мне кажется, в ряде случаев латентной паранойи, анализ паранойи наряду с восстановлением и полной мере ораль­ного садизма не приводит к полному решению проблемы, ибо в аналитическом сеттинге требуется также работа с травматичным опытом рождения. При этом фактор окружения оказывается не столь важным сейчас.

Все ли здесь понятно? Ни один параноидальный случай невоз­можно проанализировать, просто позволив пациенту пережить родовую травму. Наверное, речь идет о том, что в процентном со­отношении параноидальных случаев присутствует этот дополни­тельный фактор, что рождение было травматичным и у младенца закрепился паттерн ожидаемого вмешательства в основы его «бы­тия». Вероятно, при значительном опыте эти случаи можно диф­ференцировать от других параноидальных случаев в зависимости от их клинической картины, а также очень подробного анамнеза.

Иначе говоря, я пытаюсь найти связь между родовой травмой и психосоматическими расстройствами, в частности, некоторы­ми головными болями и разного рода нарушениями дыхания. В данном случае можно говорить о том, что травма рождения может повлиять и на паттерн ипохондрии.

А теперь мы переходим к следующему утверждению. Фрейд признает определенную непрерывность между жизнью, которую плод вел внутри матки, и уже вне ее. Я думаю, нам трудно ска­зать, насколько Фрейд следовал этому открытию в своей анали­тической работе. В достаточно подробном анализе одного случая я смог удостовериться в том, что пациент способен привнести в аналитический час, при определенных особых условиях, регрессию какой-то части собственного Я к этому состоянию внутри и вне матки. В таких случаях движение вперед и назад - вне матки к внутриутробному существованию и обратно -включает в себя опыт, связанный с рождением человека, и это следует отличать от более важных движений общего характера в фантазиях - «в» и «из» материнского тела и «в» и «из» внутреннего мира пациента.

Конечно, можно предположить, что с момента зачатия и впо­следствии тело и психика развиваются вместе, сначала они пред­ставляют собой неразрывное целое, а потом происходит разде­ление одного от другого. Безусловно, еще до рождения, говоря о психике (без сомы), мы подразумеваем то, что происходит посто­янный личный непрерывный опыт. Эта преемственность, кото­рую можно назвать началом Я, периодически прерывается фазами реакции на вторжение. Я порой включает в себя воспоминания об ограниченных фазах, в которых реакция на вторжение нарушает непрерывность. К моменту рождения младенец уже готов для та­ких фаз, и, на мой взгляд, в нетравмирующем рождении реакция на вторжение, которую влечет за собой рождение, не превышает той, к которой плод уже подготовлен.

г Принято считать, что новый опыт дыхания обязательно дол­жен быть травматичным. Скорее задержка дыхания, связанная с длительным рождением, является травмирующим фактором, а не начальный процесс формирования дыхания. Мой психоаналити­ческий опыт убеждает меня в том, что это далеко не всегда верно и что огромное значение имеет изначально сформированный про­цесс дыхания.

Мне кажется, что по отношению к пограничным фазам невы­носимых реакций интеллект начинает работать независимо от психики. Как если бы интеллекту требовалось собрать воедино все вторжения, на которые должна быть реакция, и удерживать их аб­солютно в том же порядке и последовательности, таким образом защищая психику до тех пор, пока она не вернется к прежнему своему состоянию. В более травмирующих ситуациях интеллект развивается особенно быстрыми темпами и может даже показать­ся, что он является более важным, чем психика; уже после рожде­ния интеллект может выполнять некую выжидательную функцию, собирая воедино все эти переживания и удерживая их вместе, по-прежнему с целью сохранения психики. Смысл подобных за­щит можно увидеть в том, что человек приносит их в анализ, и уже в аналитической ситуации мы можем видеть, как он воспроизво­дит тщательно отобранные первичные вторжения. И только по­том, в конце концов, пациент может позволить себе забыть о них.

Я признателен д-ру Маргарет Литтл за наблюдение того, как при паранойе отдельные вторжения становятся интегрированными и организованными, - как некая общая клиническая картина. Та­кая организация осуществляется интеллектом человека в защиту психики, и именно поэтому сама по себе организация отдельных вторжений столь яро отстаивается.

В результате в ряде случаев все это приводит к такой путанице, что интеллект не в состоянии связывать и удерживать определен­ную последовательность, и в этом случае вместо усиления интел­лекта можно обнаружить клинически очевидный психический дефект, и это несмотря на исходное нормальное развитие ткани мозга.

Можно было бы развивать эту тему и дальше, описывая физи­ческие ощущения, относящиеся к родовой травме, которые появ­ляются в общей психосоматической симптоматологии. Важно, од­нако, то, что для отдельного пациента паттерн четко определен, а также то, что в процессе снятия напряжения, вполне возможно­го в ходе психоаналитической работы, сохраняется определенная временная последовательность. В любом анализе такого рода че­ловеку уже знакомы определенные ощущения и их последователь­ность, ибо они принадлежат конкретному пациенту.

Важным практическим моментом в этой связи является то, что это позволяет нам иметь дело с одним или более из этих факторов. Один из основных принципов психоаналитической техники - это то, что представляется такой сеттинг, когда пациент может рабо­тать только с чем-то одним. Так что для нас, в нашей аналитической работе, нет ничего более важного сейчас, чем понимание того, с чем бы пациент предпочел работать. Хороший аналитик старается ограничить собственные интерпретации и действия теми деталя­ми, которые были точно представлены пациентом. Вряд ли можно считать хорошей практикой пытаться интерпретировать то, что человек чувствует сейчас, действуя в соответствии с собственны­ми потребностями, тем самым мешая пациенту справиться с чем- то одновременно. И чем дальше мы продвигаемся, тем более это становится очевидным. Интеграция незрелой психики в момент рождения может быть усилена опытом человека, даже реакцией на вторжение, при условии, что это не будет длиться слишком долго. Однако, для нескольких вторжений потребуются отдельные реак­ции, а это разрывает психику на части. Попытки Эго, о которых я говорил, есть не что иное, как попытки не допустить вторжения посредством психической деятельности, так что реакции на них могут происходить одновременно, не приводя к каким бы то ни было нарушениям психики. Все это можно совершенно отчетливо проследить в психоаналитической работе при условии, что тера­певт будет способен следовать за пациентом в его эмоциональном развитии, - как бы далеко тот не зашел, от регрессии к зависимо­сти, - с тем, чтобы приостановить тот период, когда вторжений было много и они были неуправляемыми.

И, наконец, мне бы хотелось еще раз повторить то, что нет такого понятия, как лечение посредством анализа одной только родовой травмы. Чтобы прийти к этим ранним стадиям, мы долж­ны показать своим пациентам компетентность во всем диапазоне общего психоаналитического понимания. Кроме того, когда паци­ент был полностью зависим, а теперь способен откликнуться на призыв, необходимо очень четкое понимание депрессивной по­зиции, а также постепенное развитие в направлении генитальной первичности и динамики межличностных отношений наряду с призывом перейти от зависимости к независимости.