Опыт рождения

Как отмечал Фрейд, опыт рождения не имеет ничего общего с каким бы то ни было осознанием, связанным с отрывом от мате­ринского тела. Здесь можно говорить об определенном психиче­ском состоянии еще не рожденного ребенка. Я думаю, мы можем считать, что дела идут неплохо, если личностное развитие детско­го Эго было столь же безмятежным как в эмоциональном, так и физическом плане. Безусловно, еще до рождения у ребенка про­слеживаются первые признаки эмоционального развития, и впол­не возможно, что еще до рождения у ребенка можно видеть спо­собность к ложному и нездоровому эмоциональному развитию; если же говорить о здоровье ребенка, то определенные нарушения, связанные с окружением, можно считать ценными раздражителя­ми, но в отношении вызываемой реакции эти нарушения совер­шенно бесполезны. На этой очень ранней стадии развития еще нет достаточной силы Эго, чтобы была возможна реакция без потери идентичности.

Следует отметить, что мне приходится представлять это имен­но таким образом (это связано с определенным отношением к положению ребенка на ранней стадии). Мать данной пациентки страдала депрессией. Ее ригидность была столь сильна, что уже после рождения ребенка, она продолжала плотно прижимать ее к себе, боясь уронить. Именно поэтому мы здесь говорим о давле­нии. Вместе мы пришли к следующему выводу, который в конеч­ном счете оказался чрезвычайно важным в этом анализе. Подоб­ное понимание пришло к нам тогда, когда мы дошли до предела (ее трудности) и смогли достаточно точно описать степень ее регрес­сии, которую она была вынуждена признать, прежде чем двигаться дальше в своем эмоциональном развитии. Вот что она говорила: «В самом начале человек, как пузырь. Если давление извне активно приспосабливается к давлению изнутри, тогда пузырь представляет собой нечто лажж>е; иными слонами, по Я младенца. Однако, если давление окружении сильнее или слабее, чем давление вну­три пузыря, тел да уже важен не сам пузырь, но окружение. Наряду с понимани­ем этого пациентка чувствовала, что впервые в анализе ее держит расслабленная мать, то есть мать живая, с ясный сознанием и го­товая активно адаптироваться к нуждам своего ребенка, будучи преданной ему.

Перед родами, особенно если есть задержка, ребенком довольно легко может быть воспроизведен опыт, в котором, на какое-то вре­мя, акцент будет сделан на окружающей среде, а не на нем самом, и вполне вероятно, что нерожденный младенец таким образом начинает все больше и больше взаимодействовать с окружающей средой еще задолго до своего рождения. Таким образом, в есте­ственном процессе опыт рождения - некая гипербола того, что уже известно ребенку. В настоящее время, во время родов, ребенок представляет собой реактор, и главное для него - это среда; уже после рождения произойдет возврат к такой ситуации, когда мла­денец является самым важным, что бы это ни значило. Здоровый ребенок готов еще до рождения к определенным вторжениям со стороны окружения, и у него уже есть опыт естественного возвра­та из состояния реагирования в то состояние, когда ему не нужно реагировать, что является единственным состоянием, в котором может существовать Я.

Это простейшее из всех возможных утверждений по поводу родов. Данная временная фаза реагирования и, следовательно, потери идентичности, тот самый главный пример, к которому уже подготовлен младенец, препятствие личному «движению вперед», не столь сильному или продолжительному по времени, чтобы могли быть нарушены непрерывные личностные процес­сы ребенка.

Следует отметить, что я сейчас не вижу ничего травматичного в том, чтобы начать дышать. В нормальном рождении нет ничего травматичного в силу отсутствия его особой значимости. Сразу после рождения ребенок пока еще не готов к длительному вторже­нию окружения.

захватывает. На данном этапе речь не о ребенке. Дело в том, что любые вторжения извне требуют от ребенка адаптации к ним, в то время как в младенческом возрасте ребенку требуется актив­ная адаптация к окружению. Младенец может реагировать на вторжения лишь какое-то незначительное время. Здесь есть очень четкая взаимосвязь между реальным опытом младенца и тем, что испытывает мать, сталкиваясь с определенными ограничениями. Потом наступает такой этап, когда мать должна быть в состоянии смириться с процессом, практически сопоставимым с опытом младенца.

Подобная беспомощность совершенно невыносима, ведь чело­век не знает, когда все это закончится. Так, военнопленный может сказать, что худшим в его опыте было именно незнание того, ког­да закончится его заключение; и тогда три года гораздо хуже, чем приговор сроком в двадцать лет. Именно по этой причине, глав­ным образом, в музыке столь важна форма. Благодаря форме ко­нец обозрим с самого начала. Можно сказать, что многим детям ’ можно было бы помочь, если бы кто-то приоткрыл им тайну в мо­мент их рождения, что весь этот процесс будет длиться лишь опре­деленное время. Однако, ребенок пока не в состоянии понять наш язык; кроме того, вряд ли существуют подобные прецеденты или критерии оценки. У ребенка грудного возраста есть рудиментар­ные знания о любых вторжениях, вызывающих реакции, так что обычный процесс рождения может быть воспринят младенцем как еще один пример того, что уже произошло; но трудное рожде­ние выходит за рамки любого пренатального опыта вторжения, вызывающего определенные реакции.

В случае с одним пациентом, анализ которого представлял уни­кальную возможность наблюдать весь процесс рождения, | по­скольку это воспроизводилось неоднократно, - я мог отслеживать каждое ядро Эго, которое возникало в ответ на соответствующее вторжение. Упомяну здесь лишь несколько из них: ядро мочевыво­дящих путей, ядро флатуса, анальное ядро, фекальное ядро, ядро кожи, ядро слюноотделения, ядро лобной части, дыхательное ядро захватывает. На данном этапе речь не о ребенке. Дело в том, что любые вторжения извне требуют от ребенка адаптации к ним, в то время как в младенческом возрасте ребенку требуется актив­ная адаптация к окружению. Младенец может реагировать на вторжения лишь какое-то незначительное время. Здесь есть очень четкая взаимосвязь между реальным опытом младенца и тем, что испытывает мать, сталкиваясь с определенными ограничениями. Потом наступает такой этап, когда мать должна быть в состоянии смириться с процессом, практически сопоставимым с опытом младенца.

Подобная беспомощность совершенно невыносима, ведь чело­век не знает, когда все это закончится. Так, военнопленный может сказать, что худшим в его опыте было именно незнание того, ког­да закончится его заключение; и тогда три года гораздо хуже, чем приговор сроком в двадцать лет. Именно по этой причине, глав­ным образом, в музыке столь важна форма. Благодаря форме ко­нец обозрим с самого начала. Можно сказать, что многим детям ’ можно было бы помочь, если бы кто-то приоткрыл им тайну в мо­мент их рождения, что весь этот процесс будет длиться лишь опре­деленное время. Однако, ребенок пока не в состоянии понять наш язык; кроме того, вряд ли существуют подобные прецеденты или критерии оценки. У ребенка грудного возраста есть рудиментар­ные знания о любых вторжениях, вызывающих реакции, так что обычный процесс рождения может быть воспринят младенцем как еще один пример того, что уже произошло; но трудное рожде­ние выходит за рамки любого пренатального опыта вторжения, вызывающего определенные реакции.

В случае с одним пациентом, анализ которого представлял уни­кальную возможность наблюдать весь процесс рождения, по­скольку это воспроизводилось неоднократно, - я мог отслеживать каждое ядро Эго, которое возникало в ответ на соответствующее вторжение. Упомяну здесь лишь несколько из них: ядро мочевыво­дящих путей, ядро флатуса, анальное ядро, фекальное ядро, ядро кожи, ядро слюноотделения, ядро лобной части, дыхательное ядро и т.д. Быть может, все это поможет нам пролить свет на те трудно­сти, с которыми мы сталкиваемся в описании слабого Эго незрело­го человека, имея представление о том, какой невероятной силой обладает каждое ядро. То, что является слабым, - не что иное, как интеграция общей Эго организации.

В данном контексте можно увидеть множество примеров того, что происходит в случае, когда мы имеем дело с крайне незрелой Эго организацией, когда ребенку необходимо справиться с окру­жением, настаивающим на том, что это действительно важно. Тут может быть ложная интеграция, включающая в себя некое абстрактное мышление, которое будет неестественным. И здесь опять же есть две альтернативы; в первом случае это преждевре­менное интеллектуальное развитие; во втором - пробелы в интел­лектуальном развитии. Все то, что находится между этими двумя полюсами, не представляет для нас важности. Подобное интеллек­туальное развитие - своего рода неудобство, поскольку это про­исходит на слишком ранней стадии развития индивида, так что данная патология оказывается никоим образом не связана с телом и его фукционированием, а также чувствами, инстинктами и ощу­щениями целостного Эго.

Здесь мы можем обратить внимание на то, что ребенок, испы­тывающий нарушения, будучи вынужден реагировать, испытыва­ет эти нарушения самим «бытием». Подобное состояние («бытие») возможно только при определенных условиях. В реагировании ребенка нет никакого «бытия». Вторгающаяся среда пока еще не может ощущаться младенцем как проекция личной агрессии, ибо он пока еще не достиг того этапа, который бы что-то для него зна­чил. На мой взгляд, тяжелая родовая травма (психологическая) может вызвать состояние, которое я буду называть врожденной, но не наследуемой паранойей. Наблюдение за самыми разными младенцами в клинике позволило мне прийти к выводу, что тя­желый параноидальный радикал может присутствовать сразу же после рождения. Наилучшей иллюстрацией в данном случае будет сновидение одной моей пациентки (женщина, 28 лет, диагноз: шизофрения с параноидальными наклонностями), которое присни­лось ей после чтения книги Отто Ранка Травма рождения.

Итак, ей приснилось, что ее буквально завалили камнями. Все ее тело саднило настолько, что невозможно даже представить. На коже были сильнейшие ожоги, и все это как будто говорило о ее невероятной чувствительности и уязвимости. И так было во всем. У нее было такое чувство, что если кто-то придет и сделает что-нибудь, боль станет просто невыносимой - как физическая, так и психическая. Она неоднократно подчеркивала, что все это можно сравнить лишь с ее попытками самоубийства. «Вы про­сто не в состоянии больше это выносить. Груз тела, да и души. В какой-то момент это оказывается чересчур. Так вот все это было совершенно невыносимым. Если бы только люди оставили меня в покое». Однако, в сновидении все было иначе: кто-то пришел и вылил масло, которое просочилось внутрь. Масло попало на кожу и разъело ее. Потом, в течение трех недель ничего не происходи­ло, а когда пришло время убрать камни, она уже не испытывала никакой боли; когда же их убрали совсем, кожа почти полностью зажила. Правда, где-то в области груди оставался небольшой тре­угольник, куда масло вообще не попало, оттуда что-то торчало наподобие маленького пениса или шнура. На это также следовало обратить внимание, ибо и здесь тоже были довольно болезненные, но вполне терпимые ощущения. И уже в общем-то не важно, кто в результате убрал эти камни.

Здесь все же меньше сложностей, чем в сновидениях г-жи Н„ о которой мы говорили ранее, поскольку эта пациентка была пси- хотиком, а не страдала истерией. Соответственно, настоящий аф­фект очевиден. Человек, который все понял и пролил масло на па­циентку, - это я, аналитик; а сновидение символизировало некую уверенность (то, как я справился с ее случаем). Тем не менее, само сновидение было реакцией на вторжение (чтение книги Ранка), и в анализе на какое-то время произошел регресс.

Голова. В процессе рождения, когда все в норме, голова младен­ца появляется первой, раздвигая таз матери. Это может запоми­наться по-разному. Мы можем говорить о некоем важном про­грессе, который можно описать как «поверхностное сползание».

Это выражение появляется в книге Кастерет под названием Мои пещеры. Автор описывает, как он попадает через отверстия в глу­бокие пещеры. Дело в том, что в этом процессе сползания руки и вообще конечности не принимают никакого участия. В действи­тельности истинная причина движения вперед неизвестна автору. Я полагаю, что воспоминания о естественном рождении никак не связаны с беспомощностью. Ребенок почувствует необходимость совершения неких плавательных движений вперед (нам известно, что плод на это способен), а движения, обозначенные мною как «сползание», как раз и есть некое движение вперед. В норме, ре­бенок обязательно почувствует момент приближения родов, что по срокам так или иначе должно совпадать. Я не верю в факты, подтверждающие теорию, что в самом процессе рождения дей­ствительно есть некие условия, в которых ребенок чувствует себя беспомощным. Однако, задержки очень часто приводят именно к этому: беспомощности или ощущению бесконечной задержки.

Конечно же, вполне возможны задержки, когда зажата голова, и на мой взгляд, определенный тип головной боли имеет место имен­но тогда, когда наблюдалось подобное сжатие головы (т.е эти ощу­щения во время родов воспроизводятся в соматической форме).

В аналитической работе подобный симптом (сжатие головы) можно связать с опытом вторжения окружения. И с этим ничего невозможно сделать (так будет всегда). Можно говорить о том, что есть и такие ощущения, которым дать определение не так просто. Сюда можно отнести всевозможные шумы, прилив крови к голо­ве, ощущение перегруженности в верхней части, и чувство, будто «что-то ускользает, будто кровь куда-то уходит». Эти и другие рас­пространенные симптомы головной боли в области психосомати­ки связаны с психотическими галлюцинациями, во время которых происходит разрядка в лобной части головы. Кроме того, мне из­вестны случаи, когда всевозможные шапки и капюшоны выполня­ли важную функцию гарантии того, что Я никуда не денется через лобную часть головы. Скальпирование играет важную роль, и это не просто замена кастрации. Здесь можно привести всевозмож­ные вариации на заданную тему (рога и единороги), когда корень может иметь очень важное значение для нас (продвижение вперед младенца и этом процессе рождения, когда тело выталкивает само себя),

Здесь можно фантазировать о повторном входе в материнское тело головой. В одном анализе это прозвучало совершенно отчет­ливо. К рождению моей пациентки, второй из пары близнецов, оказались не готовы, и какое-то время она оставалась без присмо­тра. В ходе анализа возникали моменты, когда дилемма пациентки заключалась в следующем: сохранить ли известные ей отношения или же стать независимой, когда отсутствует какой бы то ни было внешний объект, представляющий для нее важность. Первый ва­риант предусматривал ложные объектные отношения и к тому времени был представлен в анализе как компульсивное желание, чтобы кто-то положил руку на лоб, в то время как рука матери представляла материнское тело. Это можно легко проследить в ложной гомосексуальности, когда пациент пытается войти в жен­щину сначала головой. В данном случае руки были особенно бес­полезными. В первом сновидении, с которым она пришла ко мне, она пыталась осуществить половой акт без помощи рук, и у нее развился ревматоидный артрит (сначала до локтей и запястья). Поэтому руки, от которых и так было не много пользы, оказались совершенно бесполезными. Само собой разумеется, оральный эротизм серьезно сдерживался, что отчасти являлось одним и тем же комплексом, и у нее уже совсем не осталось зубов.

Идентификация всего тела с мужскими половыми органами часто проявляется в ходе психоаналитической работы. Не следует забывать о том, что для этого могут быть причины в опыте рожде­ния, когда тело действует как единое целое, без рук и без орального или какого бы то ни было эротизма (разве что задействуются те же групп мышц, что и во время плавания или других поверхностных движений). Тело просто проходит через узкий проход.

Грудная клетка. За головой (по степени важности) идет груд­ная клетка. Данное описание можно разделить на три части: сна­чала идут воспоминания обо всем том, что стягивало, на разных уровнях в области груди. Эти ограничения могут оказаться вполне желательными, и мы часто сталкиваемся с этим в разного рода из­вращениях, но также и в обычных деталях одежды. Можно сказать, что человек с сильными воспоминаниями о сжатии грудной клетки скорее ощущает это сжатие (он знает это и старается так или иначе контролировать).

Вторая часть этого описания будет посвящена функциониро­ванию. Я пришел к выводу, что воспоминания о сжатии грудной клетки во время травматичного процесса рождения могут быть очень сильными, и важным здесь будет контраст между реак­тивной активностью грудной клетки и той активностью, которая правда вызвана гневом. В процессе родов, в ответ на сжатие мате­ринских тканей, ребенок должен сделать то, что станет (если у него будет достаточно воздуха) своеобразным дыхательным движени­ем. Сразу после рождения, в норме, крик подтверждает жизнеспо­собность ребенка. Это некий пример, с точки зрения физического функционирования, разницы между реагированием и просто «бы­тием». В случае задержек и периодических трудностей, переход к нормальному плачу не столь очевиден, а у этого человека всегда будут сомнения по поводу гнева и его выражения. Реактивный гнев прослеживается с момента зарождения Эго. Однако, в плаче можно проследить эго-синтонное выражение гнева с самого нача­ла, выполняющего экспульсивную функцию, а не реактивную.

Третий момент по поводу груди и рождения - просто ощуще­ние нехватки чего-то; нехватки, которую можно восполнить, ос­вободив дыхание. В случае с предлежанием плаценты с довольно отсроченным рождением и явными признаками асфиксии, паци­ентка (ей было всего шесть лет) жаловалась на постоянное чув­ство «нехватки кислорода». Она уже тогда знала, что в воздухе ей чего-то не хватало, и услышав о кислороде, она сразу же ухвати­лась за эту идею. Это чувство сохранялось как очень важный сим­птом. На мой взгляд, не следует забывать и о подлинном опыте (трудности с дыханием) в процессе рождения, в котором можно проследить различные причины нарушений дыхания и перверсий, включающих в себя трудности с дыханием. Желание удушья мо­жет быть невероятно сильным и может стать своеобразной фанта­зией мастурбации, с отреагированием которой даже те, у кого не было ярко выраженных суицидальных тенденций, не справились. Это можно видеть в инвертированном суициде, что обычно называют убийством. В случае изменения ролей, активное удушение может казаться благом (извращенная позиция), когда у активного человека возникает ощущение, что пассивный стремится к тому, чтобы его удушили. Какие-то аспекты этого, как и все остальное, можно видеть в нормальных страстных сексуальных отношениях.

Анализ способности задерживать дыхание - то, что мы можем наблюдать в мистических практиках различных восточных рели­гий, - не будет полным до тех пор, пока мы не примем во внимание телесные воспоминания человека о его рождении. В мистическом отрицании необходимости дышать, безусловно, есть и другие не менее важные составляющие, в частности, попытка отрицать раз­личия между внутренней и внешней реальностью.